Бывалые охотники сказывают, чтобы гуся подманить, чучелко сооружают, али из дощечек обманку вырезают. Еще в свистки-манки дуют –  птичьими голосами подзывают. Гуси вроде как к своим и приземляются.

Чучело гуся-лебедя сооружать было не из чего. Такого поди сооруди!

Вот и лежала царевна по уши в грязи и с перьями в волосах. Комаров кормила. Таилась. Надеялась, что хищные птички на один только голос подманятся.

Клин оказался невелик –  всего-то пять птиц, но заметно их было издалека. А стоило Альке дунуть в свой манок, издавший протяжный гогочущий звук, гуси-лебеди резко изменили направление полета, с таким целеустремленным видом и такой скоростью направившись к земле, что так и показалось, будто сейчас вожак-то точно клювом в болото воткнется.

Не воткнулся. У самой озерной глади снова резко изменил положение тела и затормозил о воду. Следом плюхнулись и остальные птицы.

Выглядели гуси-лебеди… да, собственно, как гуси они и выглядели. Разве что размером с доброго теленка каждый. Да еще в клювах у них в два ряда такие зубищи росли, что впору серому волку обзавидоваться. Гуси тянули шеи в разные стороны, высматривая, кто кричал. И только вожак, мгновенно сориентировавшись, уставился точно в те камышовые заросли, где затаилась охотница.

Алька почувствовала, как вопреки припекающему жаркому летнему солнышку по спине пробежал холодок. Где там богатыри с сетью?! На всякий случай она, стараясь не приподниматься, чуть отползла назад.

Гусь издевательски гоготнул и выбрался на берег.

Царевна оглянувшись, шустро отползла еще немного.

– Ч-шшш-тоо? Боишшшшссся, охххотнитсссссаа? –  зубасто осклабился гусь.

Алька икнула. О том, что гуси-лебеди вполне человеческий язык разумеют, она слыхала, но почему-то думала, что сказки все это. А оно вон как.

Гусь угрожающе выгнул змеино-гибкую шею.

И в этот миг с двух сторон от него из камышей наконец выпрыгнули Олешек и Акмаль, мгновенно накинув на птицу сеть. Та зашипела, загоготала, забилась, однако богатыри, упав животами на края сети, держали крепко.

А потом гусь вдруг как-то замер. И хитро покосился глазом из-под сети на своих гусынь.

Две из них, как оказалось, успели тоже выбраться из воды и подбирались к богатырям сзади. Гусыни были помельче, поизящнее и совсем не казались такими грозными, как их огромный вожак.

– Девочшшшшки, –  как-то даже нежно прошипел он. –  Кусссь.

В следующий миг зубастые клювы сомкнулись на ягодицах богатырей, и те со слаженным воплем взвились, пытаясь стряхнуть с себя повисших птиц и молотя руками во все стороны.

Гусь с самым благостным видом наблюдал за этим безобразием, а вот сеть опасно затрепыхалась.

Поняв, что если ничего не предпринять, победа останется за мерзкими птичками, Алька запретила себе рассуждать и с отчаянным боевым воплем прыгнула прямо на гуся.

*

– За утро сегодня три голубя разом прилетели, – Михайла хмурился, глядя в стол. –  Все из приграничных сел. У границы с Тридесятым королевством.

– И что там? –  Савелий, сидевший напротив за пустым столом, устроил подбородок на сцепленных замком руках.

– Плохо дело, – отвечал глава отряда, вовсе сведя брови к переносице. –  Нечисть окрестная вся будто с разума вовсе сошла. Разом. Водяницы рыбаков да купальщиков без разбору топят. Лешаки грибников-ягодников до смерти морочат. Слухи ходят, будто не только Аука, а и Лихо Одноглазое в бору завелось. На болоте кикиморы взбесились. А еще говорят, будто и со зверьем лесным неладное творится. Волков втрое против прежнего сделалось – да огромные, свирепые, как волкодлаки. Про упырей болтают. Стражи приграничной там немало теперь, да вот не справляется. Лихих людей бы окоротили, а с нечистью куда простым стражникам дело иметь…

– Надо ехать, – высказал Савелий очевидное.

– Надо, – кивнул Михайла. –  Только кому?

– Всем, конечно.

– Угу. А кому – всем?

Савелий невесело и понимающе усмехнулся. Да уж… не из простых задачка.

Если где одно какое чудище завелось – на задание мог отправиться и один богатырь али двое. Но на такие серьезные задачи, как правило, отправлялся если не весь отряд, то большей частью. На хозяйстве и одного ученика можно оставить – а то и вовсе из ближнего села бабу какую нанять за живностью присматривать.

Вот только сейчас учеников-то двое, и один из них – то есть одна – особа царская.

Вроде бы и самое просто решение – обоих учеников оставить, пусть бы друг за другом следили. Да только достанет ли такой охраны? Один раз Светик уже просмотрел угрозу.

– Кажись, пора решить наконец, кто она нам первым делом – наследница, кою беречь от всякой опасности надобно, али ученица да сестра боевая, – озвучил наконец Савелий, и Михайла кивнул.

Одну наследницу престола оставлять всего лишь с учеником – выходит, без охраны должной. Не след. А уж брать с собой – и вовсе не стоит. Мало ли что в походе приключиться может! И так, и сяк неладное выходит. Значит, надо оставлять еще кого-то. Отряд ослаблять.

Да еще и лекаря отрядного второй месяц как нет. Улетел на задание, да так пока и не вернулся. Отряд и так на одного богатыря меньше сейчас – куда же еще?

Дверь хлопнула, и кто-то с шумом и топотом ввалился в сени.

Стало быть, богатыри с сегодняшнего задания вернулись. Вовремя.

Три богатыря топтались на пороге. Хотя вернее было бы сказать –  три горы грязи. С вошедших капало. А еще от них ощутимо несло болотом и чем-то еще, чему подбирать название вовсе не хотелось. А поверх болотной жижи каждый был покрыт еще и слоем белых перьев и пуха.

– Задание выполнено! –  бодро отчиталась самая мелкая из грязных гор голосом царевны Алевтины Игнатьевны.

– Никак с гусями-лебедями не поладили? –  Савелий приподнял брови.

– Гуси-лебеди –  славные птички, –  сообщила царевна. –  А вот это мелкое чудище надо было им и оставить!

С похищенным мальцом, как оказалось, ошибочка вышла. В селе у того болота поговаривали, что будто бы если съесть печень гуся-лебедя, начнешь понимать язык зверей и птиц. Вот малец –  лет семи, не больше –  и задумал изловить себе птичку. На потроха, значит.

Как уж он там собирался побеждать птичку больше себя едва не втрое –  никому не ведомо. А пуще того –  как тот малец исхитрился не только от родителей удрать, но и впрямь найти, где гуси-лебеди ночевать приладились, да еще и подкрасться к ним незаметно.

Но вожак обиделся. А пуще того –  оторопел. Всякий бы оторопел, если б у него, мирно спящего, внезапно попытались выгрызть печень! Пацаненок отчего-то решил, что убивать птичку предварительно необязательно. Так потом и объяснял –  я ж, мол, ничего плохого, только печень пообгрызть самую малость… где она в точности находится, юный герой не знал, но вгрызался старательно.

Вот только гусю почему-то своя печень и самому дорога оказалась. Жадный попался, не иначе.

Словом, осерчал вожак и унес мальца на островок посреди озера, где тот и сидел, дожидаясь помощи. Пришлось за ним еще и вплавь отправляться, поскольку гусь возвращать святотатца наотрез отказался.

– Шли бы вы в баню, –  вздохнул Михайла. –  А потом здесь сами вымоете.

*

– Отсядь от меня подальше, –  прошипела Алька оказавшемуся за столом рядом с ней Акмалю. –  Все равно от тебя болотом несет!

– Увы! –  печально вздохнул тот. –  Свет моих очей тоже благоухает сейчас не розами…

Савелий лишь глаза закатил –  вечно, мол, этот балаган! А Михайла только глянул тяжело исподлобья, да все и замолкли. Как обычно.

– …Вот такие дела, стало быть.

– А чего тут думать? –  Алька резко посерьезнела. –  Коли я здесь под защитой останусь, отряд ослаблю –  стало быть, поступлю супротив своих же людей. Селяне из приграничных деревень без заступников останутся. Какая ж я тогда царица буду, коли свой народ без защиты оставлю? Вот и выходит, вместе всем ехать надо. И не потому даже, что мне так хочется, а потому что долг это мой. Как наследницы и будущей царицы.